КОСОВСКИЕ ПОТРОШИТЕЛИ

        Сразу же после признания независимости Косово экс-глава Гаагского трибунала Карла дель Понте, уходя с высокого поста в заштатные дипломаты, так хлопнула дверью, что в Евросоюзе со всех потолков посыпалась штукатурка. Сосланная за ненадобностью послом в Аргентину бывшая судья сообщила всему миру, что новоиспеченной республикой Косово правят мясники - люди, сколотившие состояния на органах, изъятых у похищенных сербов. И вообще в годы войны в Косово «черная трансплантология» была поставлена на поток. Подобные зверства не позволяли себе даже нацисты. Нет, в концлагерях проводились чудовищные медицинские эксперименты, но превратить это в бизнес посовестились даже в Третьем рейхе. Евросоюз стыдливо промолчал, «не заметив» заявления бывшей судьи. И без того с признанием вымороченной независимости Косово хватает проблем. Журналисты «КП» отправились в эту сумеречную зону - искать следы чудовищных преступлений.

   Откровения «железной Карлы» 

       Отрывки из книги экс-главы Гаагского трибунала Карлы дель Понте «Охота: я и военные преступники» сейчас не сходят со страниц белградских изданий. Вот лишь некоторые цитаты:

        «Многие заключенные, наиболее молодые и физически выносливые, получавшие питание и не подвергавшиеся побоям, были переведены в другие места заточения (созданные албанскими боевиками Освободительной армии Косово - ОАК. - Ред.) в окрестностях Бурелл (север Албании), одно из которых представляло собой барачное желтое здание... Одна из комнат этого здания была оборудована для проведения медицинских операций в полевых условиях. Именно здесь хирурги удаляли органы из тел заключенных. Эти органы потом, как сообщили наши источники, направлялись в хирургические клиники за границу для трансплантации платежеспособным пациентам. Один из наших информаторов был лично задействован в доставке подобных посылок в аэропорт. Жертвы, лишившиеся одной почки, вновь возвращались за решетку в барак до момента своего окончательного убийства ради других жизненно важных органов. Таким образом, все заключенные барака были осведомлены об участи, которая ожидала их самих...

        Среди переведенных в барак были также женщины из России, других славянских стран. Двое наших источников заявили, что помогали хоронить их тела неподалеку. По нашей информации, операции по контрабанде человеческих органов проходили под контролем и при активном участии офицеров ОАК...

        В начале 2003 года следователи Трибунала и ооновской временной администрации в Косово вместе с албанским судебным приставом посетили желтое здание. В тот момент дом был выкрашен уже в белый цвет. Его хозяин утверждал, что строение никогда не перекрашивалось, хотя наши следователи обнаружили желтые полосы по всей длине стен. Следователи также нашли части медицинских инструментов и пустые емкости из-под медикаментов, среди которых были составы, обычно используемые в хирургии для расслабления мышц...

         Но из-за невозможности дальнейшего проведения следствия и недостаточности собранных доказательств Трибунал был вынужден отказаться от расследования преступления».

        Зато сразу после появления книги свои расследования начали проводить сербские журналисты. Репортеры газеты «Пресс» даже вроде нашли тот самый барак, который упоминает бывший генпрокурор Гааги. Однако вашим корреспондентам они о своей профессиональной удаче рассказывать почему-то постеснялись. Да и многие их коллеги скептически отнеслись к публикации фотографий в этом таблоиде.

        - Они хотели сделать хорошее «мыло», но получился кусок дерьма, - так охарактеризовал нам в Белграде работу журналистов «Пресс» зам. главного редактора местной оппозиционной газеты «Правда» Александр Бечич. - Этот таблоид не раз ловили на лжи. Но доля правды в заметке есть. Ведь обо всех этих преступлениях многие сербы знали и до публикации книги. Министр юстиции Сербии Владан Батич передавал Карле дель Понте много материалов и по убитым, и по казненным, и по похищенным сербам. Также были свидетельства, но не было точной уверенности в том, что шла торговля органами. Мне об этом рассказывал лет пять назад бывший глава военной разведки Сербии. Но разведчиков тогда никто не слушал. У сербских спецслужб были документы, что в концентрационных лагерях для сербов в Албании устанавливалась какая-то медицинская аппаратура. И эти свидетельства были переданы западным разведкам: «Мы не можем работать в Албании. Помогите нам с этим разобраться». Но никто ничего не сделал. Американские и немецкие спецслужбы прекрасно знали о похищениях сербов в 99-м году. Раз они не отреагировали, то можно предположить, что эти страны тоже были вовлечены в эту сеть. Как она работала? За органы платят хорошие деньги, на них покупаются наркотики из Афганистана. Героин перепродается в Западной Европе, и на вырученные деньги вооружается ОАК. Фактов было достаточно для обвинения и бывшего премьер-министра Косово Рамуша Харадиная, и нынешнего главы правительства Хашима Тачи и других албанских деятелей. Вместо этого в начале апреля Харадиная, обвинявшегося в убийствах мирных сербов, освобождают из гаагской тюрьмы. Он, мол, невиновен. Но у нас есть документально подтвержденная информация о 60 казненных лично им сербах. И еще о 300 убитых по его приказу. Освобождение Харадиная просто добило людей, потерявших своих родственников и свою страну.

        Это странное решение трибунала стало для сербов не менее болезненной пощечиной, чем признание Западом независимости Косово. Полевой командир ОАК снискал славу албанского Басаева - жестокий, неуловимый и бескомпромиссный. Против него в Гааге должны были давать показания 9 свидетелей. Но все они во время суда умерли при различных обстоятельствах. Двоих застрелил снайпер, один погиб в автоаварии в Черногории, двое зарезаны, двое - служившие в косовской полиции - сожжены в своей машине, и еще двое были убиты в деревенском кафе в Косово.

         В Сербии считают, что Рамуш Харадинай был одной из ключевых фигур в контрабандной сети торговли органами. Как и нынешний премьер Хашим Тачи.

        - Тачи был уголовником, - провел нам перед отъездом в Косовску-Митровицу краткий ликбез по современной истории Косово депутат сербского парламента от радикальной партии Деян Мирович. - Сначала он занимался контрабандой наркотиков. Позже стал руководителем преступной группировки, а потом и террористической группы. Сейчас он друг США и Евросоюза. Так же и с Харадинаем. Он работал вышибалой в ночном клубе, позже стал руководителем террористической группировки. Он написал в предисловии к своей книге «Мир и свобода»: «Я убивал сербских полицейских, я убивал гражданских сербов и албанцев, которые были непослушны».

         Так что я верю во все написанное Карлой дель Понте. И здесь, в Сербии, мы об этом знаем. У Харадиная был лагерь на озере Радонич, в Метохии. Туда свозили людей из Призрени, Печи, Джаковицы. Там проводились казни, там же отбирались люди для дальнейшей переправки в «медицинские центры». Ищите в Косово их родственников: это единственная зацепка. Думаю, остальные улики либо уничтожены, либо для их сбора понадобится начать боевые действия.

   Сербам в анклавах терять нечего

        Много кто слышал распространенное словосочетание «гуманитарная катастрофа», но мало кто знает, как это выглядит. В принципе любой сербский анклав подпадает под это определение. У гуманитарной катастрофы множество признаков - безработные парни и мужчины, слоняющиеся по улицам средь белого дня. Те, кто не слоняется, сидят в такси. Но клиентов нет, и ехать особо некуда. Убогие магазины, в которых ассортимент недотягивает до репертуара советского сельпо конца 80-х годов. Это свет, который дают три часа в день в произвольном порядке, и горы гниющего бытового мусора по обочинам - его некому вывозить, коммунальные службы, находящиеся во владении албанцев, в анклавах не работают. Люди, живущие в эпицентре гуманитарной катастрофы, не улыбаются - не с чего и незачем, счастья это все равно не прибавит.

        За пару часов мы изучили самый благополучный анклав Косовску-Митровицу на севере Косово вдоль и поперек. В кафе с простреленными стеклами ждали магического часа: в 12.44 должен был начаться митинг.

         Странное время для массового общественного мероприятия. Нам объяснили скрытый подтекст - 1244 - номер благополучно забытой резолюции ООН по Косово, в которой этот край был признан неотъемлемой частью Сербии. С тех пор все митинги в Сербии начинают без шестнадцати минут час. Впрочем, ООН от этого не холодно и не жарко. ООН - настоящая хозяйка своим резолюциям: захотела - выпустила, захотела - забыла. Мир, похоже, давно уже не волнует мнение благодушных бюрократов из «объединенных наций».

         За окнами в пулевых дырках солдаты-румыны из КФОР расчехляли пулемет на маленьком броневике и грузили короба с патронами. Им было к чему готовиться: мы пили кофе на задах здания суда ООН, где буквально неделю назад был убит осколками гранаты украинский миротворец, наводивший в Косовской-Митровице конституционный порядок. Юристы сербские никак в этот порядок не вписывались, из-за своей неправильной национальности. Поэтому их попытались арестовать, вывести из здания суда и заменить на юристов национальности правильной - албанской. Миротворцы не учли, что психика обитателей анклава на грани взрыва уже много лет. И терять косовским сербам абсолютно нечего: родину у них уже отняли, взамен оставили нищету и полубессмысленное существование в ожидании чуда. Как нам говорили не раз, чудо в представлении сербов - это 250 тысяч русских добровольцев, а нас, журналистов «КП», они принимали либо за разведчиков, либо за передовой отряд...

         Разумеется, при таких настроениях в анклаве невинная миротворческая операция закончилась бойней и массовыми беспорядками.

         Сербы из анклава считают, что это была сознательная провокация. И то, что арестовывать сербских юристов послали именно «двоюродных братьев» с незалежной Украины - лишнее тому подтверждение. Уж слишком хорошо относятся украинские миротворцы к косовским сербам - нам про это не раз расскажут в южных анклавах, заблокированных албанскими поселениями.

   «Сладкая жизнь» хранителей моста

        По сути, сама Митровица даже и не анклав - фактически она граничит с Сербией, но город поделен на две части - албанскую и сербскую - мостом. С сербской стороны у моста есть неофициальная охрана, и эта маленькая деталь очень четко показывает, кто в сложившейся ситуации агрессор, а кто обороняется. На скромном обелиске с сербской стороны - четыре десятка фамилий погибших. Албанцы не раз пытались присоединить сербскую часть анклава, и на мосту разыгрывались кровавые сражения. Сейчас здесь тихо, только в никогда не закрывающемся розово-гламурном кафе под названием «Дольче вита» (Сладкая жизнь. - Итал.), сидят угрюмые парни с мощными загривками бойцовских псов. Их называют неофициально хранителями моста, и, как это было не раз, в случае чего они первые должны остановить толпу албанцев.

        «Хранители» встретили нас настороженно, разглядывали пристально и откровенно враждебно. Официант двигался как сомнамбула, и лицо его выражало простую и ясную мысль:

        - Чо тут забыли?

         - Една кафе, една кисла вода, - попросили мы у него чашку кофе и минералку, добавив на русском, что мы журналисты из России, пишем про косовских сербов. Официант мгновенно очнулся и спустя минуту доложил сей факт «хранителям». Лица бывших или потенциальных «военных преступников» как-то разгладились и подобрели. Нас усадили за «авторитетный» столик с видом на мост, а через минуту в кафе появился лидер местного Национального союза сербов Небойша Йовович.

         - Многие политики, теряя свои позиции, начинают писать разоблачающие книги. - Небойша был подчеркнуто сдержан и избирателен в выражениях. - Раньше Карла дель Понте просто не хотела об этом писать, потому что ей бы пришлось начать расследование преступлений, связанных с торговлей органами. Для политики Евросоюза в Косово это был бы просто убийственный шаг. Фактов для возбуждения дела о геноциде вполне достаточно. Нам известно о 1200 похищенных сербах. Еще 1700 сербов были убиты. Точно сказать не может никто. Сербов похищали по всему Косово. Пропадали люди и из Приштины, причем не крестьяне какие-нибудь, а врачи. Были похищены несколько докторов, один из них - известный в Косово хирург Андреа Томанович. Тело его так и не нашли. Вообще удалось найти тела лишь 30 процентов пропавших - это, как правило, старики, которые для трансплантологов не представляли никакого интереса... Попробуйте пробраться на юг, к границе с Албанией. Не вздумайте общаться на эту тему с албанской администрацией - пропадете. Говорите только с сербами. При албанцах общайтесь по-английски.

         Утром мы поняли, что оказались почти в горах. Анклав затянуло непроглядным ледяным туманом. За нами приехали - из белого молока вылезла красная морда джипа, и косовские номера на машине были заклеены кусками картона. Перед мостом, разделяющим сербскую и албанскую часть Митровицы, наш водитель серб Душко снял картонки. Две сотни метров, колючая проволока, пост КФОР - и в нашем телевизоре как будто появился цвет. Чистые, выметенные улицы, яркие вывески на латинице, витрины, оформленные с турецко-цыганским шиком. Американские флаги над каждой автомойкой. Новое албанское Косово еще не закончило праздновать Победу.

  Большая «прачечная»

        Когда-то Косово считалось беднейшей провинцией Югославии, но благодаря горячему участию самой прогрессивной и демократической части мирового сообщества ситуацию удалось изменить. Правда, для этого пришлось изгнать  «неэффективных» коренных жителей Косово, а оставшихся поселить в резервации, которые в Евросоюзе стыдливо называют анклавами или «местами компактного проживания». В эти сербские гетто не любят ездить представители гуманитарных миссий. Там мало что радует глаз, тем более что все остальное Косово - настоящая витрина миротворчества.

         Косово просто тошнит от денег. Платит Евросоюз, платит Саудовская Аравия, платят гуманитарные организации из США, деньги переводят албанцы, промышляющие криминалом по всей Западной Европе, - там грязные средства сложно легализовать. Республика не успевает переваривать деньги, и остатки плохо пережеванных гигантских сумм воплощаются в безумных постройках. Мы видели 100-метровые плавательные бассейны в безлюдных полях у станции Слатина-Сортировочная и в глухих горных долинах за Штрпцем. Видели и фотографировали тысячи (!) универсальных магазинов, стоящих вдоль всех дорог без исключения. В среднем в простой косовской деревне на 500 жителей есть пять - десять супермаркетов разной степени готовности, две-три обязательные автомойки и несколько автомобильных разборок. Незамысловатый аграрный пейзаж Косово украшают десятки тысяч свежепостроенных домов рублевского калибра под черепичными крышами. Между особняками стоят скелеты сербских домов, уже поросшие буйной травой. Албанцы их разбирают постепенно, а чтобы добро не пропадало, из добытого строительного мусора тут же насыпают площадку на обочине шоссе и возводят на ней очередной двух-, трехэтажный универсам или организуют авторазборку.

        Не надо быть агентом Интерпола, чтобы догадаться, для чего строятся магазины, в которых никогда не будет покупателей. Это не магазины, это прачечные, в которых отмываются деньги. Мы заходили в них: ассортимент везде одинаков - орешки и минералка. Сколько десятилетий нужно торговать этими орешками, чтобы окупить хотя бы участок земли, стоящий около 100 тысяч евро? Это, кстати, новая, стандартная цена 10 соток косовской земли.

        Зачем нужно было дарить албанской мафии республику, устроив геноцид целому народу, Евросоюз объяснить не в силах. Впрочем, албанцы прекрасно знают правила старой игры в «хороших сукиных сынов», поэтому каждую «прачечную» украшает целый набор флажков: от евросоюзного до звездно-полосатого. Как в насмешку над демократическими ценностями финансовая благодать здесь четко разделена по этническому признаку.

   Исток исхода

        Сотрудник одной западной гуманитарной миссии в Приштине в неофициальной беседе рассказывал нам о косовском поселке Исток умилительные вещи. Летом 1999 года албанцы там пошалили немного, но потом все наладилось. Московское правительство построило сербам 48 домов вместо сожженных, и теперь Исток - «прекрасный пример мирного сосуществования».

         Между тем еще в Белграде правозащитница Лозанка Радойчич поведала нам об Истоке совсем иное. В 1999 году здесь целую неделю шла самая настоящая резня. Все сербские дома были сожжены или захвачены. А 43 человека похищены и до сих пор не найдены.

         Передвигаясь по Косово, мы слабо представляли себе степень опасности и те проблемы, которые могут возникнуть у двух православных журналистов из России. В вопросах безопасности мы ориентировались на нашего водителя-серба. В Исток Душко не хотел ехать категорически. Но мы  сказали ему, беженцу на своей земле, живущему в резервации Грачаница, что либо он помогает нам собирать материал, либо сидит дома и ждет, пока его анклав тихо «зачистят».

         Уже полчаса наш джип ползает по этому горному поселку. Нас пристально разглядывают встречные люди. Душко, вцепившись в баранку так, что его огромные волосатые лапы побелели от напряжения, шепчет сквозь зубы:

         - Шиптары, шиптары...

        Так в Сербии зовут албанцев. По каким-то одному ему известным приметам Душко ищет сородичей, но не находит. Вдруг машина резко сдает назад, заворачивает в проулок, заросший сорной травой, и останавливается у неказистого домика со спутниковой тарелкой, на которой написано: «Тотал-ТВ».

         - Это сербское телевидение, - говорит нам водитель, - шиптары его не смотрят!

         Вылезаем из машины и оказываемся в странном месте. Везде, на сколько хватает глаз, видны разрушенные стены древних домов, а между ними - новенькие домики, похожие на подмосковные дачки. Албанцы в таких скромных домах не живут. Сербы тоже, домики мертвы, окна наглухо завешены тряпками. Тихо, как на кладбище. Впрочем, это и есть кладбище. Кладбище целого народа. Мы  ходим  среди  домов-могил, забираемся на осыпающиеся стены, промытые дождем от гари пожарищ. На кучах камней греются на  солнышке змеи. Мы ищем и находим единственную сербскую семью. Пожилая женщина стоит, вцепившись руками в невысокие ворота, смотрит настороженно и молчит. Водитель спрашивает ее сначала по-албански:

        - Ты сербка?

        - А что? - отвечает она на том же языке.

        - Нет, скажи, ты сербка? - уже на сербском.

        - А что? - повторяет она на родном языке.

        Душко сдается:

        - Я - серб, из Грачаницы! А это русские журналисты из Москвы!

         Проходят мгновения, и мы уже на кухне. Шипит на газовой горелке кофейник, откуда-то появились ракия и маленькие стопочки. В доме полумрак - все окна плотно занавешены бундесверовскими одеялами. На всякий случай... Милавица рассказывает нам, что убегала, но так и не смогла убежать из Истока.

        - Я вернулась сюда, когда узнала, что Москва нам решила помочь. Но подряд на строительство русские отдали немецкой фирме, а та, конечно, наняла албанцев. В итоге на деньги Москвы шиптары получили рабочие места. Во всех этих домах нет ни света, ни воды. Так они сделали специально. Но я все равно рада, пока дом строили, я ночевала в сарае, со своей коровой!

         Семья Милавицы прожила в Истоке несколько столетий. Летом 1999 года албанцы взорвали один из домов, рыбный ресторан, винный подвал, гараж на четыре машины. Угнали трактор, отняли землю. Развалины заминировали. Всю семью сожгли прямо в древнем доме, откуда начался их род. Женщина начинает перечислять погибших по именам, загибая пальцы, и пальцев на руках не хватает...

        Осторожно спрашиваем:

         - Вы знали о том, что сербов похищали, а потом изымали у них органы?

        - Да все про это знали! Знали, что пропадают только здоровые, молодые парни. Десятого июня у нас в Истоке албанцы собрали и увезли на грузовиках почти полсотни парней (43 человека. - Авт.). Больше их никто не видел, ни живых, ни мертвых. Так-то убитых почти всех находили - кого в лесу, кого в братских могилах. А тут - вообще без следа! И обращались по этому поводу к властям - косовским и европейским. Они нам знаете, что говорили: «У вас нет доказательств!» Можно подумать, в клинику, где у людей изымают органы, можно спокойно прийти, все сфотографировать и уйти!

        На прощание Милавица жалуется на то, что гуманитарная помощь российского МЧС оседает в Митровице. Да и связи между анклавами практически нет. От нас женщина узнала, что в Грачаницком монастыре опять идут службы, а огромный сербский анклав Штрпце еще держится.

   Оказавшись в анклавах, сербы стали рожать

        Попробуйте представить себе русский поселок, к примеру, в Веденском районе Чечни, образца середины 90-х. Вокруг - только горы и с десяток недружелюбно настроенных аулов. Связь с «большой землей» - с перебоями, транспортные сообщения - на свой страх и риск, помощи ждать неоткуда... До границы с Сербией от анклава Штрпце - многие часы езды. До границы с Македонией - рукой подать. Населению в 10 тысяч человек заниматься здесь в принципе нечем - работы нет, только крестьянский труд. Но многие земли граничат с албанскими поселениями, жители которых и поле-то вспахать спокойно сербам не дают.

        - Обстреливают, например, крестьян, - буднично говорит нам сотрудник местной администрации Миле Попович. - А у нас ведь в анклаве хозяйство получается почти что натуральное - экономические связи разрушены, албанцы, разумеется, не покупают ничего у сербов.

        - Белград вам как-то помогает?

        - Сложно назвать это помощью. Политика у них была такая: вывезти всех образованных людей в Сербию, помочь им с работой и устройством. Потом Белград помог уехать всем квалифицированным рабочим. Остались у нас только крестьяне и простые работяги. Ну ничего, как потеряли Косово, так его и вернем (смеется). И наши друзья к тому времени станут сильнее. Мне кажется, сейчас не нужно втягивать Россию в войну. А пока у нас подрастают дети...

        - Неужели в анклавах сербы рожают?

        -  Людям  стало понятно,  что нужно делать. В среднем в нашем анклаве в семье по три ребенка.

         - Албанцы не пытались занять Штрпце?

         - Они боятся. Мы можем выставить пять тысяч вооруженных мужчин.  Солдаты КФОР пытались нас разоружить. Сначала приехали поляки. Походили по анклаву, поговорили с людьми и сказали своему командованию: «Мы не будем этим заниматься». Потом прилетели на вертолетах американцы с поисковыми собаками. Стали ходить по домам, искать оружие, но мы спустили своих пастушеских собак. У нас они специальной местной породы - шарпланинац, огромные волкодавы. Больше полуметра в холке! Была большая собачья драка, на улицы вышли женщины и дети. В общем, американцы сели в свои вертолеты и улетели. Шиптаров они почему-то разоружать не спешили. ОАК (Освободительная армия Косово. - Авт.) спокойно обстреливала наши рейсовые автобусы из автоматов и гранатометов, мины ставили, фугасы. Люди гибли десятками. А многие просто бесследно исчезали. Раньше надо было беспокоиться, когда люди пропадали, в 99-м. Похищали людей и у нас, соседа моего украли.  Тела так и не нашли. Похищения начались сразу, как только в Косово появились натовские войска (лето 1999 г. - Авт.). И не только у нас люди пропадали бесследно - по всему южному Косово.

        Чиновник объяснил нам, как разыскать мать одного из похищенных, и мы отправились бродить по древним улочкам.

   «Нам постоянно сообщали, что сын еще жив»

       Найти нужный дом оказалось непросто. Нас догнала женщина с упаковкой яиц в руках и, узнав, кто мы и кого разыскиваем, согласилась проводить. Мы шли и по пути читали многочисленные извещения о смерти, расклеенные по столбам и заборам. Так принято у сербов. Женщина-провожатая перехватила наши взгляды и на совершенно чистом русском языке вдруг сказала:

        - Да. Мало нас осталось...

        История сына Цветы Доганджич оказалась обычной косовской историей. В сербском языке в последнее десятилетие даже появилось специальное полусербское-полуанглийское слово, обозначающее бесследное похищение - «киднапование». Сын Цветы, Яков, пропал в июне 99-го.

         - Он возвращался на машине домой, должен был по пути забрать пастухов. - Приглашает нас женщина в свой скромный домик, не видевший ремонта со времен единой Югославии.

         В углу - родной, советский, ламповый телевизор «Рубин». За год до пропажи сына Цвета похоронила своего мужа, расстрелянного албанскими боевиками. Яков тогда только что уволился из армии...

        - Сына кто-то остановил, на дороге потом нашли его машину с открытыми дверцами. Я обратилась в КФОР, мне спокойно сказали: «Вашего сына захватила бандитская группировка, которая никому не подчиняется». Искать сына власти не стали. Хотя вести о том, что он жив, продолжали приходить. Мы просили поискать Якова одну западную журналистку - она как раз собиралась встречаться с албанскими бандитами. Шиптары передали мне через нее: «Не волнуйся, сын жив, мы просто забрали его в свою армию». Примерно через месяц со мной связались какие-то люди и попросили передать через них одежду сыну и деньги на еду. Я собрала белье, бритву, теплые вещи, какую-то обувь положила... Его же похитили в одной майке летом. А уже начиналась осень... Несколько раз со мной связывались албанцы и говорили, что Яков жив, но отпустить его не могут. Зачем он им был нужен?

        - Вы продолжали искать сына?

        - Да. Нам же постоянно сообщали, что он пока жив. Мы вышли на некоего майора Тейлора. Он командовал КФОР в нашем районе. Майор нам сказал: «Найти и освободить вашего сына мы не можем. Попытайтесь выкупить его через знакомых албанцев». Один из хороших друзей моего сына, албанец, сказал, что, если он вмешается в судьбу Якова, убьют и его, и всю семью. Другие албанцы отказались стать посредниками, хотя нам удалось собрать немалую сумму для выкупа.

         Смысл этих странных передвижений нам объяснили позже бойцы отряда самообороны анклава, попросив не называть их имен: «Многих похищенных позже находили в братских могилах, но это были в основном старики. Молодых и здоровых они держали в специальных концлагерях. Как только туда собиралась какая-нибудь комиссия международная, албанцы об этом узнавали и перевозили пленных на новое место. И так до тех пор, пока не придет заказ на человека с определенными физическими данными. И вот тогда этого человека вывозили из Косово в подпольные клиники. Гестапо (эту кличку дали Карле дель Понте в Сербии) пишет, что они были в Албании. Не слышал про Албанию, а вот в западной Македонии одно место я знаю. Напишите в своей газете, что, если будет суд над этими живодерами, я пешком приду в Гаагу давать показания».

        Расследование наше близилось к концу. Главное, что нам удалось установить, - скандальное заявление судьи Гаагского трибунала не миф. Сербов действительно похищали, причем в одно и то же время - летом 1999 года. Большинство похищенных были молодыми, здоровыми людьми. Их почему-то не убивали сразу, а зачем-то выдерживали в специальных лагерях.  Зачем? Выкуп за пленников не нужен был похитителям, им нужно было от них что-то другое.

        Совершенно случайно нам удалось разыскать женщину, которую «черные трансплантологи» успели даже осмотреть. Спасло ее чудесное стечение обстоятельств...

   Список генерала

        Еще в Белграде экс-командующий южным фронтом генерал Божидар Делич посетовал нам, что в живых не осталось ни одного серба, который мог бы стать свидетелем по делу о «черной трансплантологии».

         - У нас была информация о концлагерях для сербов, - рассказал корреспондентам «КП» ныне депутат сербского парламента. - Мы передавали ее международным организациям. Но у террористов были свои люди и в КФОР, и в миссии ООН. Как только комиссия собиралась проверить то или иное место, людей перевозили в другой концлагерь. Тогда у нас еще теплилась надежда увидеть хоть часть пленных живыми. В 99-м году была достигнута предательская договоренность: Сербия выпустила из своих тюрем более 2000 албанских боевиков и отправила в Косово. Поскрипели мы зубами, но успокоились тем, что наверняка в обмен получим наших граждан. Но шиптары не освободили ни одного серба! Еще бы, ведь они рассказали бы обо всех зверствах албанцев. В том числе и об изъятии органов. На территории южного Косово, кстати, было около 10 концлагерей для будущих «доноров». Самые крупные - в Будаке, Яблонице, Поношевеце, Зрце, Нашецком. Был крупный лагерь в Призрене, в здании банка, но туда ехать небезопасно.

        Естественно, первым делом мы объехали все эти деревни. Ни следов войны, ни тем более музеев геноцида сербского народа, обустроенных в бывших концлагерях. Сплошь - новые постройки, свалки - распродажи автомотохлама и сотни пафосных памятников героям УЧК. Остановившись у одного из них, мы обнаружили, что создание государственного мифа о несокрушимой и победоносной Освободительной армии Косово идет передовыми темпами.

        - Кто твой герой? - спросили мы в Яблонице по-английски паренька лет пятнадцати.

        - А вы кто?

         - Репортеры из Шотландии, - честно соврали мы.

        - Это где? - проявил паренек тягу к географическим знаниям.

        - Грейт Бритн, - просветили мы.

        Юноша преобразился и стал юлить вокруг нас дворовым щенком, которому вот-вот дадут кусочек «педигрипала», но за него надо постоять на задних лапках.

        - Инглиш - гуд, Европа - гуд, Америка - френд! Рамуш Харадинай - зе бест! - вспомнил малец наш первый вопрос.

        - А кто не гуд? - поинтересовались мы.

        - Србия, - сразу выпалил парень и, подумав, добавил: - И Россия. Ее ненавижу больше, потому что она далеко!

        К политическим дебатам присоединились взрослые, однако на расспросы о фильтрационных лагерях отвечали односложно: «Здесь никогда не было сербов. Здесь не было войны. Мы здесь жили всегда». И так в каждом албанском городке.

         Перечеркнув последний пункт «генеральского списка», мы уже и не надеялись найти свидетелей страшных преступлений. Петляя по горным серпантинам, наткнулись на сожженный албанцами монастырь Святых Архангелов. В последнюю волну геноцида - в 2004 году - из монастыря выкрали монаха Харитона. Через несколько дней его обезглавленное тело обнаружили в горах. Перед смертью монах вынес страшные пытки, а его отрубленную голову не нашли. Так у средневекового монастыря появился свой современный мученик за веру. Сейчас монастырь начали не восстанавливать, а просто расчищать. Монахов в последнее время не трогают. С тех пор, как у его стен встали бывшие враги сербов - немцы, албанцы стараются обходить это горное ущелье стороной.

         Прихожан в монастыре можно пересчитать по пальцам. Одна из них - жительница-сербка города Призрень, того самого, в который нам не советовал ехать генерал Делич.

        По большим праздникам Эвица Джовевич с дочкой Милицей приезжает в монастырь на такси, но обратно, в Призрень, они обязательно идут пешком. Это такая форма протеста. Двухлетняя Милица - последний сербский ребенок в бывшей древней столице православного Косово. Больше сербских детей там нет и, наверное, уже не будет. Монахи рассказали нам, что ни Эва, ни Милица не выходят из квартиры на улицу, сидят взаперти. Эва отказывается уезжать с родной земли - она взяла такой обет перед Богом после двух чудесных спасений. Но, судя по всему, уехать все-таки придется. Из-за дочки.

         Эва и Милица живут в центре Призрени в многоквартирном доме. Номер квартиры Эва нам не сказала - проверялась. И мы вволю побегали по этажам. Ассортимент дверей поразил, их было два типа. Первый - стальные, с узорами и позолоченной табличкой с албанской фамилией. Остальные двери деревянные, крашенные какой-то больничной масляной краской. Видно, что их многократно выбивали ногами (вмятины возле замков) и прикладами (вмятины и проломы на высоте глаз). Раньше за всеми без исключения дверями жили сербы, албанцы предпочитали селиться в собственных домах и заводить по пять - десять детей мужского пола (девочек тут считать не принято).

   «Я в Бога поверила, но уезжать не стала»

        Дверь в квартиру, где живут Эва и Милица, стальная. Эва поставила ее давно и ни разу не пожалела. Зеленоглазая Милица в диком восторге - она никогда не видела столько людей в гостях. Мы в шоке, представьте на секунду, что вы играете с последним русским ребенком в Новгороде или Твери. Так можно попытаться понять, что потеряли сербы.

        Обычно в эту квартиру приходит только 80-летний старик-бошняк - так называют сербов, принявших ислам. Уже два года он носит им еду. Деньги на жизнь присылает отец Милицы, грек, работавший в Призрене. Оставаться здесь он не захотел, а уезжать не захотела Эва.

        - Меня первый раз похитили 14 сентября 1999 года в 11.50, - рассказывает нам Эва. - Я покупала овощи в лавке рядом с домом. В эти дни в город вошли албанцы, людей убивали прямо на улицах. До прихода КФОР были убиты 50 человек, пропали бесследно три десятка детей. Ко мне подошел албанец в военной форме, спросил документы. Но смотреть их не стал, понял, что я сербка. Албанец потащил меня в машину, я кричала и вырывалась. К нему на помощь прибежал второй. Меня затолкали в багажник и привезли в их штаб. Они сидели в здании банка. Меня продержали в хранилище почти сутки. Потом появился какой-то человек. Он осмотрел зрачки, измерил давление, взял кровь из вены и стал меня расспрашивать. Его интересовало мое здоровье. Я не понимала, зачем. В городе еще горели дома с живыми людьми внутри... А позже мне рассказали знакомые, что юношей и девушек помоложе увозили сразу ближе к границе с Албанией, после чего их следы терялись.

        Эва рассказывает все это без каких-то эмоций, буднично. Видно, давным-давно пережила происшедшее.

         - Кто был этот человек? Серб или албанец?

        - Я не поняла, но он говорил на двух языках одинаково хорошо. А то, что я ему отвечала, записывал в специальный блокнот. Он очень удивился, когда я сказала ему, сколько мне лет. Я 1960 года рождения.

         - Вы очень хорошо выглядите! - Мы не удержались от комплимента.

         Эва улыбнулась в первый и последний раз за нашу встречу.

        - Это меня и спасло. Мужчина, осматривавший меня, сразу же ушел. Меня отвели к их главарю, он сидел в кабинете директора банка. Главарь мне сказал: «Молись своему Богу, что ты такая старая. Уезжай отсюда как можно быстрее». И кинул мне мой паспорт. С тех пор я поверила в Бога. Но никуда не уехала...

        Эва говорит с горечью, что когда-то, в конце 90-х, Призрень еще была сербским городом. И все сербы заявляли, что никуда не поедут и будут стоять здесь до конца вместе. А потом стали сбегать поодиночке. Но Эва осталась. Даже после того как в 2001 году на нее напали у дверей квартиры. Даже когда по ней стреляли на улице.

        - Здесь 17 марта 2004 года была резня. Я видела, как горели сербские дома в городе. За день до этого солдаты КФОР прошлись по нашему дому и на двери квартир, где жили сербы, повесили наклейки «Эта квартира охраняется силами КФОР». Я свою наклейку сразу же оторвала, чтобы меня не нашли. А 18-го вечером албанцы начали выбивать мою дверь. Я позвонила знакомому греку, работавшему в благотворительной миссии, и попросила вызвать полицию ООН. Звать полицейских албанцев было бессмысленно - это одна шайка. Кто-то сообщил албанцам, что к дому подъезжает патруль, и они сбежали. Полицейские  помогли мне собрать и погрузить вещи. Целый год я прожила на военной базе, а потом вернулась домой.

        Мы тоже засобирались, чтобы успеть убраться  из  Призрени  до  темноты.

         Но тут не выдержал наш водитель Душко:

        - Эва, ты понимаешь, что ЭТО не жизнь? Подумай о дочке! Вот мой телефон в Грачанице - звони. Я помогу переехать к нам в анклав.

        Эва телефон взяла, но ничего не пообещала. Ни мы, ни серб Душко не взялись ее судить. Возможно, Эва и Милица - жертвы во искупление грехов целого народа. И пока они мучаются в бывшем родном городе, все еще может повернуться вспять. В это можно хотя бы верить. Наш водитель, молчавший всю длинную дорогу до Грачаницы, обронил лишь одну фразу: «Жалко, что у Бога нет на всех нас времени».

     «Я говорил с Карлой. Она отмахнулась»

        Мы ехали в Белград, чтобы закольцевать наше расследование. В лагере сербских беженцев под Обиличем мы узнали про общество, которое собирает информацию по пропавшим сербам. В одном из КФОРовских вагончиков, в которых живут сербы, выгнанные из своих домов, нам дали телефон Симы Спасича, человека, который пытался заставить Гаагский трибунал расследовать дела по трансплантации.

         В офисе общества режет глаза от стирального порошка. В углах стоят штабеля упаковок с растительным маслом, сахаром, кофе - «гуманитарка» для Косово.

        Председатель общества пропавших без вести сербов Симо Спасич встретил нас в ядовито-желтой майке, с надписью «Почему Белград и Приштина забыли похищенных сербов?».

         - Хочу, чтобы люди не забывали о своих братьях, - грустно улыбается Симо. Он знает, о чем говорит. В 98-м году у него пропали два брата - Жарко и Велько. Их он надеется найти до сих пор. - Через несколько недель после исчезновения я получил первое известие. Один турок передал, что видел моих братьев в Албании. Они были еще живы. Мне даже удалось поговорить с ними по телефону, кто-то из албанцев разрешил. Это был последний разговор. Брат сказал, что не понимает, зачем его украли. Работать не заставляют, выкупа не требуют. Я мог в ответ похитить междугородний автобус с албанцами и потребовать вернуть братьев, но надеялся, что братьев обменяют, ведь Сербия отпустила 2108 пленных албанцев. Но взамен не получила никого.

        - В книге Карлы дель Понте говорилось, что вместе с сербами исчезли и русские добровольцы. Вы что-то слышали про это?

        - В списках пропавших у нас есть один русский: Нифонтов Игорь Сергеевич, 1968 года рождения. Нет даже его фотографии. Пропал в июле 1999-го. Видимо, были еще русские. Добровольцы воевали, скрывая свои имена. Может, родственники пропавших русских прочтут вашу статью и свяжутся со мной?

         - Что стало с пленными сербами?

        - Албанцы не всех убивали сразу. Тех, кого убили, нашли в братских могилах и просто в горах, на местах расстрелов. Судьба остальных сербов была непонятна, пока не стали просачиваться жуткие слухи и факты. Об этом у меня был первый разговор с Карлой дель Понте еще в 2001 году в Белграде. Мы передали ей списки из 1300 имен похищенных. И листовки, которые разбрасывали над Косово с натовских самолетов. В них за подписью Тачи албанцев призывали уходить из Косово, чтобы не попасть под бомбы. Албанцы на время уходили колоннами, которые охраняли боевики УЧК. В этих колоннах видели и похищенных сербов. Это был способ увести сербов под видом беженцев.

        - Зачем?

        - Чтобы взять у них органы перед убийством. Я знаю, что именно с этой целью в Албанию было вывезено около 1000 человек. А Карла дель Понте говорит только о 300 сербах. В 2004 году мне позвонили из Гаагского трибунала и сообщили, что все сербы, которые были в списках, уже убиты.

         - Вы знали тогда, что сербов украли на органы?

         - Предполагал. Нам звонили люди, сообщали. От военных я знал, что этим занимаются не только в Албании, но и в Западной Македонии. Когда дель Понте сообщила нам, что сербов из нашего списка убили, она уже знала, что у них изъяли органы. Мы готовим иск, собираемся подать на нее в суд за сокрытие преступления. Четыре года назад можно было бы наказать виновных. Но независимость Косово была для Гаагского трибунала дороже каких-то сербов. Ради нее можно было закрыть глаза на преступления, которые не позволяли себе даже нацисты. Это большая политика, если бы все знали про эти зверства, никто бы просто не признал Косово .

 Дмитрий РОГОЗИН, представитель России в НАТО: «Это реальная политика»

        - Мировое сообщество всегда знало о фактах трансплантации и похищений, описанных в книге Карлы дель Понте. Это очевидные вещи, известные всем, кто занимался проблемами Косово. Но, несмотря ни на что, это очень серьезные улики, дискредитирующие господина Тачи, командующего Освободительной армией Косово. Тем не менее оставался рукопожатым на Западе. Всем было известно, что такое ОАК - террористическая экстремистская организация, финансируемая наркомафией.

       Но для Запада признать эти факты означало нарушить собственные планы по расчленению Сербии, изменению расстановки сил на Балканах, ослаблению российского влияния. Мои партнеры, с кем мне приходится общаться в Брюсселе, называют это «реальной политикой».   

 Валерий КУЛИКОВ, начальник Центральной военно-врачебной комиссии, генерал-майор, доктор медицинских наук: «Забор и перевозка органов - это несложно»

        - Технически несложно удалить нужный орган. Транспортировка тоже не представляет большой сложности - нужен лишь контейнер для перевозки. На все это есть несколько суток. Процедура отработана. Существует Всемирный банк, через который сводят доноров и реципиентов, разумеется, при совместимости их организмов. Установление совместимости - тоже процедура несложная. Кстати, а почему вы в НИИ трансплантологии не обратились с этим вопросом?

        - Они наотрез отказались что-либо  нам комментировать.

        - Боятся...